Александр Никишин - Инкубатор, или Необыкновенные приключения Юрки Гагарина
Часть транспорта с эвакуированными людьми все-таки попытались пустить в сторону кольцевой автодороги мимо главного входа на ВДНХ, мухинского памятника рабочему и колхознице, который еще с детства очень любил Семенов; уже через час и это направление оказалось забито. Машины и автобусы стояли с выключенными, перегретыми двигателями, масса аварий и мелких столкновений приводили к жутким и кровавым дракам, которые вспыхивали то тут, то там, звучали даже выстрелы.
Матери кормили грудных детей прямо возле машин, тут же люди обедали и справляли, ничего уже стесняясь, нужду. Среди всего этого жаркого, провонявшего выхлопными газами железного месива, слонялись цыганки в пестрых юбках, канючили нищие, показывая гниющие язвы, сновали мелкие воришки и собиратели пожертвований на храм Живоначальной Троицы в Останкино, якобы пострадавшей от нашествия инопланетян.
Со всеми были проблемы. Священники просили разрешение вывезти иконы, им отказывали. Они скандалили, ложились под колёса военных грузовиков, их хватали за руки и за ноги и киадли в автобусы. Сотрудники Останкинского музея тащили за собой старинные картины из наследия Шереметьевых, им запрещали, вырывали из рук, кидали на землю, топтали сапогами под протестующие вопли учёных.
— Жители района Останкино! Военное командование Зоны оповещает: ничего вывозить не разрешается! Пользоваться личным транспортом запрещено! — Без перерыва орал и орал рупор зелёной спецмашины связи, которая моталась по району, тараня личный транспорт. — Не исключена возможность радиоактивного заражения. Вещи будут изыматься и уничтожаться! Документы и деньги приготовить для дезактивации на выходе из Зоны!
К вечеру машину подожгли, кинув в люк бутылку с «коктейлем Молотова».
Военные и полиция, пытаясь хоть как-то улучшить ситуацию, перекрыли въезд в город по Ярославскому шоссе, отдав под движение эвакуируемых из района, все полосы широченного Проспекта Мира. Но и это не помогло. Эвакуировать быстро и организованно целый огромный район в 25–30 тысяч человек оказалось для Москвы задачей непосильной.
Над пробками зависали, грохоча и поднимая пыль огромными страшными винтами вертолеты МЧС, пытаясь вывезти из столпотворения людей с приступами сердечных болезней. В скоплении машин носились взмыленные омоновцы, волтузя палками по головам зачинщиков драк и беспорядков.
Зато внутри Зоны работы шли точно по графику. Семенова восхищали темпы этой работы. За одну лишь ночь Зону по всему периметру опоясали высокими заборами из новенькой и блестящей в лучах солнца колючей проволоки. Через каждые пятьдесят метров теперь стояли высокие металлические вышки с прожекторами и пулеметами; пулеметчики нарочно поводили стволами в сторону людей, пугая.
Возле заборов из колючки толпился народ. Одни жаждали прыгнуть в Останкинский пруд и сразу же излечиться, другие мечтали прикоснуться к месту Сейсмического Сдвига и обрести вечное здоровье, другие просто мечтали запечатлеть картины разрушений на улице Академика Королева после событий 17 августа. Приказ военного командования Зоны был категоричен: разгонять всех! Как только количество зевак начинало превышать не ясно, кем определенную норму, сюда влетали тентовые грузовики с представителями ОМОНа и те начинали методически и довольно жестоко разгонять народ дубинками. Если не помогали дубинки, в ход шли резиновые пули и даже водометы.
Граждане с проклятиями бежали прочь, чтобы уже через час снова облепить колючий забор и снова получить по спинам тяжелыми дубинками. Снимать место конфликта власти Зоны запретили категорически и каждая направленная в сторону разрушений камера воспринималась как вызов.
Западные журналисты в майках с надписью «Пресса» на спине, взывая к своему законному праву получать информацию, требовали, чтобы к ним вышел хоть один осведомлёный и ответственный человек, объяснил, что это за странный аппарат, похожий размерами и формой на гигантский троллейбус черного цвета без окон и дверей, воткнулся в крышу торгового центра с полусгоревшей надписью «Ситистор», разрушив и прилегающий к нему игровой клуб «Галактика»?
Что за воздушные бои развернулись тут несколько дней назад? Кого пыталась бомбить военная авиация и почему посреди улицы Академика Королева громоздятся остовы трех новейших бомбардировщиков с флагом Российской Федерации на фюзеляжах? Кто их атаковал? Из какого оружия? Живы ли летчики и не смогут ли они сообщить хоть что-то мировой общественности, жаждущей ответы на вопросы. Что говорят врачи по поводу целительной силы Останкинского Сейсмического Сдвига и где они, эти врачи?
Пусть русские скажут, что тут было и почему нельзя ничего снимать?
2.Итальянская «Реппублика» вопрос ставила резче: «Заставьте русских сказать правду!». Но все ждали ответа на главный вопрос: как случилось, что огромный, в 22 этажа жилой дом по Академика Королева был поднят в воздух и перенесён на другое место? Какой-такой могучей, необъяснимой силой и сможет ли человечество ей противостоять?
Или это всеобщая полномасштабная галлюцинация, фокус в стиле современных последователей Гарри Гудини? Ответов на вопросы не было, а когда корреспондент Си-Эн-Эн, озверевший от конфликтов с представителями властей Зоны и отсутствия внятной информации, попытался, в нарушение инструкций, направить видеокамеру и на этот странный аппарат, и на сгоревшие русские самолеты, и на дом, ему тут же разбили объектив, а заодно сломали нос.
Пострадали, как сообщила газета «Вашингтон пост», также два журналиста из Эн-Эйч-Кей и итальянской газеты «Стампа», попытавшиеся вступиться за коллегу. У одного было легкое сотрясение мозга из-за удара резиновой палкой по голове, многочисленные ушибы рук, плеч и спины, у другого сломана челюсть, а у женщины-корреспондента — сразу три ребра и украден кошелек с мобильником, тысячью долларов и ключами от машины.
Пока у проволочного заграждения шла заваруха, на упавший инопланетный объект и остовы бомбардировщиков натянули брезент. На все вопросы военнослужащие из оцепления отвечали односложно: не комментируем, не положено. Или предлагали обращаться к начальству.
На вопрос: где, где оно, это пресловутое начальство, угрюмые омоновцы, сбившиеся с ног за последние сутки, не жравшие, уставшие, посылали иностранных корреспондентов куда подальше. Используя при этом малопонятную иностранцам непечатную лексику.
От хронического отсутствия информации случались и конфузы. Бомж дядя Ваня, алкаш из подвала выселенной под снос пятиэтажки сталинских времён по Первой Останкинской, промышляющий сбором и сдачей жестяных банки (по пятаку за штучку), собирая деньги на бутылку «монопольной», испитой, трясущийся в предвкушении выпивки, попал во все утренние выпуски мировых каналов со своей перекошенной от пьянок азиатской рожей. Алкаш, алкаш, а сразу смекнул, куда ветер дует и как можно заработать на дефиците информации. Пока его не сцапали молодцы из ФСБ, нашел для себя идеальный промысел. В поисках банок набрел на палатку французской телесъемочной группы ТФ-101. Те, расположившись прямо на траве, дули из термосов коньяк.
«Если баночки есть, не выкидывайте», попросил дядя Ваня. Когда его спросили: для чего ему банки, брякнул, что все потерял в результате нападения инопланетян, а теперь побирается и кормится с помоек.
Тут же ему задали вопрос: так вы местный? Из домов, оказавшихся в Зоне? Услышав утвердительный ответ, тут же кинулись расчехлять камеры. Сняли его безумный рассказ о снопах огня из-под днища огромной «дуры», которая нависла над домами, о гигантских существах с клешнями вместо рук и ушами, размером с автомобильное колесо. И, конечно, дали денег. После чего дядя Ваня, уже не дожидаясь вопроса: вы из сорок восьмого дома или не из сорок восьмого, сам представлялся, завидя журналистов: господа, я из сорок восьмого, я все пережил, видите, голый, босый остался, я все видел и я героически сопротивлялся этим гадам. Могу дать интервью, если скинетесь на поллитровку.
Так ему однажды в рваные карманы положили пачку долларов, тысяч десять! За одно интервью. Он решил, что это сувенирная продукция или, может, реклама, он же долларов никогда в жизни не видел. Думал, бумажки какие, из тех, что протягивают разные личности в магазинах или у метро, хотел даже выкинуть в помойку. А тут полицейский мордастый из оцепления в районе красного торгового центра, рядом с домиком конструктора Королева, увидев, что именно дядя Ваня хочет выкинуть, схватил его за руку: это у тебя откуда? А сам ты откуда? Из сорок восьмого или не из сорок восьмого? И почему не эвакуировался?
А дядя Ваня испугался: нет, говорит, я не из сорок восьмого, я у магазина нашел. У какого магазина? У «Анастасии», мы его, говорит, «Анестезией» называем, понятно, почему. Его под шумок, еще до прихода войск хорошо пограбили, хурму тащили ящиками, арбузы, колбасу, коньяки, кильку в томате. И местные из района, и кавказцы, которые тут торговали. А чего стесняться, если конец света? Он так и объяснил полицейскому, что шел сдать находку в участок. А что это такое, даже не знает. Этикетки? Или фантики? Коп оглянулся и говорит: вот тебе, дед, сто рублей, купишь себе полбанки «монопольки», а вещдок сдай мне, даю тебе расписку в получении. Написал на туалетной бумаге: получен от дяди Вани вещдок и турнул его: не фиг, мол, ошиваться возле оцепления.
